СОЦИАЛЬНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ В 18 ВЕКЕ

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

В результате войны Речи Посполитой с Московией в середине 17 века[i] белорусские земли были опустошены. По оценкам исследователей погиб каждый второй местный житель[ii]. Особенно пострадали восточные территории ВКЛ, в том числе Борисовское староство[iii] Оршанского повета. В послевоенное время местных крестьян не хватало. Невозделанная земля зарастала бурьяном и не приносила дохода. Чтобы решить проблему, магнаты-землевладельцы раздавали земельные участки (наделы) служивой шляхте из своего ополчения и приглашали представителей свободного населения (шляхтичей, свободных крестьян, панцирных бояр[iv], земян[v]) из других регионов страны, где земли не хватало. С тех пор на лесных просторах Борисовского края раскинулись многочисленные шляхетские околицы - «застенки».

 

В одном из таких застенков – Ланковщизне[vi] – в 10 км восточнее Борисова в то время проживали мои предки. Первое документальное упоминания о них датируются серединой 18 века. К сожалению, пока неясно, были они из местных жителей или «приезжих». В инвентаре села Старый Бобр за 1614 год записаны некие Моисей Крачко и его сын Ходор[vii]. Возможно, со временем фамилия трансформировалась, добавилось «польское» окончание, а кто-то из потомков переселился ближе к Борисову.

 

"Трёхверстовая" военно-топографическая карта сер. 19 века.

 

Подавляющее большинство представителей застенковой шляхты в правовых отношениях были равными со всеми остальными шляхтичами, вплоть до магнатов, но в имущественном плане были ближе к крестьянам, они не имели собственной земли и держали земельные наделы на условиях чиншевой аренды. Такая форма аренды предусматривал бессрочное и наследственное пользование помещицкой землёй с фиксированной денежной оплатой за неё – чиншем.

 

В Национальном историческом архиве Республики Беларусь сохранились реестры сбора чинша по Борисовскому староству за 1751, 1753, 1754, 1757, 1758, 1765 и 1766 года[viii]. В реестре за 1757 г. появляется некий Юрка Крачковский (Jurko Kraczkowski), а в 1765 и 1766 отдельным двором записан Андрей Крачковский (Andrzey Kraczkowski) – мой прямой предок в седьмом колене, предположительно брат того самого Юрки.

 

Первый лист реестра сбора чинша по Борисовскому староству за 1754 год.

 

Важнейшим источником генеалогической информации являются метрические книги, которые велись при церквях и костёлах. В них регистрировались крещение, вступление в брак и погребение прихожан. Застенок Ланковщизна относился к парафии Борисовского костёла Рождества пресвятой Девы Марии. Метрические записи по этой парафии начинаются с 1700 года. Однако наша фамилия в метриках встречается не сразу. Первая запись датируется 1763 годом: GD Sabba Krzeczkowski взял в жёны Тересу Петровичевну[ix]. Впоследствии же, фамилия Крачковский в метрических записях появляется регулярно. Таким образом, Крачковские стали прихожанами Борисовского костёла где-то в конце 1750-х – начале 1760-х годов. До этого времени они проживали в другой местности и были прихожанами другого костёла или были униатами.

 

В пользу «униатской» версии говорит следующее. Во-первых некатолический характер имён представителей рода Крачковских в середине 18 века: Юрка (Jurko), а не Ежы (Jerzy), Савва (Sabba), а не Ксаверий (Ksawery). Степан Леонов и Васька Лукашёнок, которые согласно чиншевым реестрам проживали с Крачковскими в 50-е года 18 века в Ланковщизне, также имеют явно некатолические имена. Во-вторых, Крачковские которые с 1795 года проживали в д. Ухвала[x] Борисовского староства были прихожанами-униатами[xi]. С Крачковскими из Ланковщизны их связывали родственные связи. Известно также о существовании Крачковских-униатов в других уголках Беларуси[xii]. Остаётся добавить, что в 18 веке магнаты в восточных землях Речи Посполитой активно содействовало переходу представителей низших шляхетских слоёв в католицизм, чтобы противостоять влиянию Российского государства. Возможно и борисовские Крачковские также были вовлечены в этот процесс.

 

Борисовский костёл.

 

Чиншевиками могли быть не только шляхтичи, но и другие свободные люди. Относились ли борисовские Крачковские к «благородному» сословию? Ведь принадлежность к шляхетскому сословию давало социально-политические выгоды и личную свободу.

 

С самых первых записей в метрических книгах Борисовского костёла перед фамилией Крачковский всегда использовалась абвиатура GD[xiii], характерная для представителей мелкой шляхты.

 

Среди актовых книг Оршанского градского суда сохранились шляхетские списки участников сеймиков 1764, 1765, 1766 и 1782 годов[xiv]. Представители Крачковских – Даниил и Ксаверий Андреевичи участвовали только в последнем упомянутом сеймике. Он проходил в Холопеничах, так как Орша с восточной частью повета после первого раздела Речи Посполитой в 1772 году отошла к Российскому государству.

 

В 1795 году через два года после второго раздела Речи Посполитой и присоединения в том числе оставшейся части Оршанского повета к России, в местечке Холопеничи с целью сохранения «шляхетских вольностей» при новой власти в земском суде оформляется книга «выводов» поветовой шляхты. Она представляет свод декретов Оршанского земского суда о рассмотрении доказательств и признании «благородного происхождения» представителей местных шляхетских родов[xv].

 

Декретом от 21 июля 1795 года в шляхетском сословии под гербом Заремба признаны Матеуш, Ксаверий, Лукаш и Даниил сыновья Андрея Кржечковского. Они представили контракты на землю в застенках Зайковщина и части Ланковщизны от Елены Огинской, вдовы Виленского кастеляна[xvi], комиссаров и урядников Борисовского староства, разные квитанции и прочие документы, согласно которым они происходили от Юзефа Кржечковского. В августе того же года «выводились» «ухвальские» Крачковские - Тодор, Флориан и Ян. Все - сыновья Конрада, который был обозначен, как двоюродный брат Ксаверия из Ланковщизны.

 

Таким образом, приведённые доказательства подтверждают, что ещё в 18 веке Крачковские из Борисовского староства являлись частью местной поветовой «шляхетной корпорации» - дворянского сословия, обладали шляхетскими правами. Однако, в имущественном плане мои предки скорее всего были ближе к обычным крестьянам или мещанам и сами работали на своей земле.